рудиментарного сиденья на броне), ему требовались провода для связи с окружавшей его пехотной командой. Пробовали и радио, но статика, глушилки и попросту ложные вражеские команды оказались для Панча слишком большой проблемой.
Затем усовершенствованная модель избавилась от этих проводов, а некий обладающий творческим воображением штабной вспомнил, что «Мистер Панч» — это не только «удар», но и фарсовая марионетка — и имя для модели без «ниточек» пришло само собой. Но, так же как Панч и как сказочный тёзка, Пиноккио был уязвим, отправляясь бродить по свету в одиночку.
Храбрый человек (а у Врага недостатка в них не было) мог спрятаться, пока Пиноккио не окажется в пределах досягаемости. А хорошо проинструктированный мог затем поместить гранату или бутылку с зажигательной смесью туда, где это уничтожило бы танк. Трёхдюймовая броня Пиноккио нуждалась в прикрытии из живой плоти, а поскольку стоил он как небольшой город и мог (при должной защите) остановить целый полк — он это прикрытие получал.
Двое разведчиков из отделения 2910-го двигались впереди, образуя переднюю вершину ромба. По обе стороны двигались фланговые, прочёсывая кусты и, когда это казалось разумным, расстреливая каждую подозрительную поросль сетями флешетт. Всегда бодрый, надёжный 2909-й — помощник командира отделения — вместе с ещё одним УЖОСом замыкал группу, двигаясь в арьергарде. Место 2900-го, как командира дозора, было сразу позади Пиноккио, а 2910-го, как командира отделения — впереди роботанка.
Джунгли тревожно притихли, из-под огромных деревьев сочилась тьма. «Я пойду и долиною смертной тени…»
В наушниках тоненько пропищал искажённый голос 2900-го:
— Держи фланговых слева чуть дальше!
2910-й подтвердил приём, и быстрым шагом отправился лично передать поправку, хотя фланговые — 2913-й, 2914-й и 2915-й — тоже слышали команду и сейчас выполняли её. Шансов, что неприятности начнутся так рано, практически никаких, однако это не оправдание небрежному строю. Протискиваясь меж двух деревьев, что-то зацепило его взгляд и он задержался рассмотреть этот предмет. Это был череп; но не гладкий стальной череп УЖОСа, а костяной, и потому, вероятнее всего, череп Врага.
Врага с большой буквы, подумал он. То есть человеческого существа, на которое не распространялось привитое УЖОСам на уровне условного рефлекса преувеличенное уважение к людям, граничившее с поклонением.
Снова тонкий и звенящий голосок:
— 2910-й, тебя что-то задерживает?
— Иду.
Он отшвырнул череп в сторону. Человек, которого даже УЖОС не был обязан слушаться, которого даже УЖОС мог убить. Череп выглядел старым, но старым он быть не мог. Муравьи вычищали его до блеска за несколько дней, а через несколько недель кость начинала гнить. Но этому черепу, возможно, было по меньшей мере лет семнадцать-восемнадцать.
Хлопая крыльями, над ними пролетел орнитокоптер, следуя по собственной поисковой схеме. Дозор пошёл дальше.
2910-й небрежно спросил в микрофон шлема:
— Как далеко идём? До ручья?
— Четверть мили по берегу, потом сворачиваем на запад, — пропищал в наушниках голос 2900-го, а затем с заметной ноткой сарказма добавил, — если, конечно, ты не возражаешь.
Неожиданно в наушниках прорезался голос лейтенанта Кайла:
— 2900-й, 2910-й — ваш заместитель. Он обязан быть в курсе ваших планов.
Но 2910-й, осознав, что настоящий УЖОС никогда не задал бы подобного вопроса, внезапно осознал и другое — что об УЖОСах он знал куда больше, чем комроты. Это не было удивительным, ведь в отличие от Кайла, 2910-й ел и спал с УЖОСами, однако это вызывало беспокойство. Пожалуй, он знал УЖОСов даже лучше Бреннера, если не говорить о собственно биомеханике.
Когда передовые разведчики доложили, что подошли к еле-еле ползущей в джунглях речке, которую они называли ручьём, в наушниках опять раздался голос Кайла. Так же рутинно, как он высказал 2900-му свой мягкий упрёк, лейтенант объявил:
— У нас «красная» ситуация. Атакуют Северный Пост, силами примерно до батальона. Дозор, давайте втягивайтесь обратно.
Пиноккио, заблокировав правую гусеницу, развернулся на сто восемьдесят градусов, отделение обогнуло его по часовой стрелке. Кайл сдержанно добавил:
— Похоже, безоткатники никак их не накроют, так что я выхожу к ним — посмотреть, что там. Несколько минут на радиоконтакте побудет мистер Бреннер.
— Мы уже возвращаемся, сэр, — передал 2900-й.
А затем 2910-й увидел, как автоматная очередь срезала его разведчиков. В следующее мгновение джунгли превратились в грохочущий выстрелами пандемониум.
Радар Пиноккио засёк источник огня, отследив траектории пуль, и его орудие влепило туда 155-миллиметровый снаряд, но внезапно окружавшее их пространство со всех сторон разрезал перекрёстный огонь. Пули ударяли в турель Пиноккио и рикошетировали, крича словно проклятые души. 2910-й увидел, как из ниоткуда вылетают, крутясь в воздухе, гранаты. Что-то с ужасающей силой ударило его в бедро. Прежде чем посмотреть на раненую ногу, он заставил себя сказать:
— 2909-й, я ранен — принимай отделение.
Теперь вокруг падали мины, и если его помощник подтвердил команду, 2910-й этого уже не слышал.
Зазубренный осколок гранаты или мины вспорол мышцы ноги, разворотив бедро, но, очевидно, не задел крупную артерию, снабжающую голень кровью, поскольку она не била фонтаном, а просто текла, хотя и довольно обильно. Шок всё ещё вызывал онемение раны. 2910-й заставил себя развести пальцами её края и заглянул внутрь, чтобы убедиться, что там нет инородных тел. Рана весьма глубокая, но кость цела; так, по крайней мере, казалось.
Держась как можно ниже, он распорол траншейным ножом штанину, а затем соорудил жгут из ремня. В перевязочном пакете были марлевый тампон и лента пластыря, чтобы приклеить его. Закончив, он лежал неподвижно, держа свою М-19 и высматривая точку, где бы пригодилась огневая поддержка от неё. Турель Пиноккио деловито выпускала одну пулемётную очередь за другой, вычищая подозрительные участки, — в остальном, казалось, бой прекратился.
В наушниках раздался голос 2900-го:
— Раненые есть? Я спрашиваю, есть раненые?
2910-му удалось выговорить:
— Я… 2910-й.
УЖОС почувствует боль, но отнюдь не так сильно, как человек. Ему придётся изо всех сил притворялся, изображая нечувствительность. Внезапно его осенило, что он будет списан по ранению, а значит, не придётся пользоваться письмом. И это его обрадовало.
— А мы уж думали, что ты накрылся, 2910-й. Рад, что ты всё ещё с нами.
И тут передачу прорезал дрожащий от паники голос Бреннера:
— Нас сейчас сомнут! Немедленно тащите сюда этого Пиноккио!..
Несмотря на боль, 2910-й почувствовал презрение. Только Бреннер мог сказать «этого Пиноккио».
— Сейчас будем, сэр, — отозвался 2900-й, неожиданно оказавшись над 2910-м, помогая ему подняться.
2910-й попытался найти глазами других УЖОСов.
— Многих потеряли? — спросил он.
— Четверо убитых, и ты. — Наверно, ни один человек — ни один другой человек — не заметил бы боли в
